Неточные совпадения
— Я тоже
отдал дань времени, — продолжал Попов, выковыривая пепел из
трубки в пепельницу. — Пять месяцев тюрьмы, три года ссылки. Не жалуюсь, ссылка — хороший добавок годам учения.
Я вот денег моих сей же час решусь, и чины
отдам, и кавалерию всю сей же час на стол сложу, а от
трубки табаку, вот уже десятый год бьюсь, отстать не могу.
Меня привели в небольшую канцелярию. Писаря, адъютанты, офицеры — все было голубое. Дежурный офицер, в каске и полной форме, просил меня подождать и даже предложил закурить
трубку, которую я держал в руках. После этого он принялся писать расписку в получении арестанта;
отдав ее квартальному, он ушел и воротился с другим офицером.
Антось великодушно
отдавал нам вожжи, а сам сидел боком и, свесив ноги, курил корешки в черешневой
трубке, искусно сплевывая сквозь зубы.
Неуклонно с тех пор начал он в уплату долга
отдавать из своего жалованья две трети, поселившись для того в крестьянской почти избушонке и ограничив свою пищу хлебом, картофелем и кислой капустой. Даже в гостях, когда предлагали ему чаю или
трубку, он отвечал басом: «Нет-с; у меня дома этого нет, так зачем уж баловаться?» Из собственной убитой дичи зверолов тоже никогда ничего не ел, но, стараясь продать как можно подороже, копил только деньгу для кредитора.
Людмила и это делала, но тут же, закашлявшись,
отдавала Ченцову
трубку назад.
— Нет; я тебе за это благодарен и хотя особенно худого в этом курении не усматриваю и привычку к сему имел, но дабы не простирать речей, сегодня эту привычку бросил и все свои
трубки цыганам
отдал.
— Вы
отдадите мне мое жалованье, — мрачно продолжал человек с
трубкой, — иначе мы расстаемся.
— А вот за чтò: за то, что у тебя двор раскрыт, навоз не запахан, плетни поломаны, а ты сидишь дома да
трубку куришь, а не работаешь; за то, что ты своей матери, которая тебе всё хозяйство
отдала, куска хлеба не даешь, позволяешь ее своей жене бить и доводишь до того, что она ко мне жаловаться приходила.
Когда я
отдал капитану подарок матери (это было на моей квартире), он попросил оберточной бумажки, тщательно завернул его и спрятал. Я много говорил ему о подробностях жизни его матери; капитан молчал. Когда я кончил, он отошел в угол и что-то очень долго накладывал
трубку.
Он
отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинною шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая французскую
трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени дорога впереди их безопасна от казаков.
Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда
отдавая не поворачиваясь докуренную
трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься.